Читаем сами и рекомендуем вам

К 130-летию со дня рождения Михаила Булгакова

Михаил Афанасьевич Булгаков родился 15 мая 1891 года в Киеве, в обеспеченной интеллигентной семье Афанасия Ивановича, сначала доцента, а затем профессора городской духовной академии, и Варвары Михайловны, дочери протоиерея, преподававшей в гимназии.

В 1909 году юноша окончил Первую киевскую гимназию и поступил на медицинский факультет Киевского университета. В университете Булгаков проучился семь лет. Имея освобождение от воинской службы по состоянию здоровья, он подавал рапорт для службы врачом на флоте. После отказа медкомиссии попросился добровольцем Красного Креста во фронтовой госпиталь, в чем ему также было отказано, а в октябре шестнадцатого получил, наконец, диплом лекаря. «Профессия врача казалась мне блестящей», — напишет он.

На университетские годы пришлась не только смерть отца, но ранняя, вопреки воле матери, женитьба на юной Татьяне Лаппа, только что окончившей гимназию. «Фаты у меня, конечно, никакой не было, — вспоминала Татьяна Николаевна, — подвенечного платья тоже — я куда-то дела все деньги, которые отец прислал. Мама приехала на венчание — пришла в ужас». Отец Татьяны ежемесячно присылал дочери 50 рублей, сумма по тем временам немалая. Однако Михаил не любил экономить, будучи, что называется, человеком порыва. Мог на последние деньги проехаться на такси.

Мировая война быстро отрезвила молодого врача, вызвала его стремительное взросление. После выпуска из университета он добровольно отправился работать в один из киевских госпиталей, куда прибывали с фронта раненые. Страдающие от ран, умирающие в муках люди стали его врачебным крещением, первым серьезным жизненным опытом, который лег затем в основу писательского творчества. «Заплатит ли кто-нибудь за кровь? Нет. Никто», — вырвется у Булгакова через несколько лет на страницах «Белой гвардии».

После возвращения с фронта Михаил Афанасьевич работал земским врачом в селе Никольское Смоленской губернии. Туда же отправилась с ним и Татьяна. Пациентов было много, большинство из них умирали от голода и отсутствия лекарств, а молодой врач ничем не мог им помочь. Именно тогда он пристрастился к морфию. Поначалу с целью облегчить аллергические реакции на антидифтеритный препарат, который принял, опасаясь дифтерии после проведенной операции, затем прием морфия стал регулярным в результате возникшей наркозависимости. Избавляться от нее писатель будет долго и трудно. В феврале семнадцатого Булгаков поехал в Москву лечиться от наркомании. Однако помогли не врачи, а все та же верная жена. Татьяна начала все больше разбавлять каждую дозу морфия дистилированной водой...

Супруги вернулись в Киев. Булгаков открыл частную практику врача-венеролога (совсем как Алексей Турбин в романе и пьесе). А уже в феврале девятнадцатого был мобилизован военврачом в армию марионеточной Украинской Народной Республики гетмана Скоропадского. Потом, судя по его воспоминаниям, он оказался в деникинских войсках, где служил военврачом 3-го Терского казачьего полка.

Булгаков успел еще поработать врачом Красного Креста, после чего вновь очутился на медицинской службе в отступавших под ударами красных белогвардейских частях. Вместе с Добровольческой армией военврач Булгаков и его жена попали на Северный Кавказ. А там он свалился в тифозной горячке на руках у Таси. Ее потом писатель не раз упрекал, что она не вывезла его тогда, больного, из России, пока в черноморских портах грузились на суда эвакуировавшиеся войска и беженцы. Пока Булгаков болел, Татьяна металась по разграбленным улицам в поисках врача, продавала за бесценок остатки украшений, бы купить выздоравливавшему мужу еды. Она продала даже их обручальные кольца и считала этот продиктованный отчаянием поступок причиной случившегося позднее ее развода с Михаилом.

Выздоровев, Булгаков оставил медицину и начал сотрудничать с местными газетами в захваченном большевиками Владикавказе, не скрывая своей приверженности белой идее и пророча России долгое отставание от Запада. Он чудом уцелел при чекистском терроре и чистках и впоследствии распространяться на эту тему не любил. Зато с удовольствием вспоминал свои первые шаги на журналистском поприще.

Хлесткие статьи и фельетоны пошли у него косяком. И — главное — тогда же появились его первые драматургические опыты. «Я запоздал на 4 года с тем, что я давно должен был начать делать — писать», — признавался он в письме двоюродному брату в феврале 21-го.

На сцене городского театра шли его одноактная юмореска «Самооборона», «Сыновья муллы», «Парижские коммунары» и уже достаточно продуманная драма «Братья Турбины» (прообраз классической пьесы «Дни Турбиных»). С самого начала очень требовательный к себе автор оценил ее так: «наспех сделанная, незрелая вещь...» О «Сыновьях муллы» он с горьким юмором написал брату: «Их писали втроем: я, помощник поверенного и голодуха».

«Голодуха» в том же году погнала Булгакова в Москву, куда в поисках заработка съезжались литераторы со всех концов истерзанной войной и разрухой страны. В голодной и холодной столице, тем не менее, открывались частные издательства, торговали книжные лавки, возникали литературные кружки и объединения. Начинающий писатель с увлечением окунулся в эту новую для него жизнь. Но прежде пристроился в легендарную газету профсоюза железнодорожников «Гудок», где трудились Олеша, Катаев, Паустовский, Зощенко, Ильф и Петров. С 1922 по 1926 год в «Гудке» было напечатано более 120 булгаковских репортажей, очерков и фельетонов. Это была иссушающая душу поденщина ради хлеба насущного, и Михаил Афанасьевич, в голове у которого теснилось множество идей и планов, относился к газетной работе как к занятию постылому и бессмысленному, хоть оно у него хорошо получалось и принесло ему известность.

Москва начала 20-х годов сыграла огромную роль в становлении Булгакова-писателя и формировании его человеческой личности. Фантасмагорический полуголодный быт с чертами социалистического уклада и колоритными типами, «угар нэпа» и бесчинства ОГПУ, кабацкая богема и явления подлинно нового искусства — все это откладывалось в творческом сознании пробующего свои силы художника. Его литературный талант в эти годы окреп, а продуктивность буквально зашкаливала.

От газетных фельетонов и очерков Булгаков разом перешел к большим художественным произведениям. В самогонном чаду коммуналки, описанной в рассказе «Самогонный быт», посреди грязи и пьяных дебошей, лишенный возможности элементарного уединения, он одну за другой создает сатирические повести «Дьяволиада», «Роковые яйца» и непревзойденное «Собачье сердце».

Последнюю вещь цензура уже в печать не пропустила, она, трудно поверить, была под запретом на протяжении всей советской эпохи и дождалась публикации лишь в годы перестройки. Булгаков теперь воспринимался властью как полувраждебный «попутчик», что пока не мешало его растущей популярности. Она привлекла к нему внимание вернувшейся из-за границы Любови Евгеньевны Белозерской, которая стала его второй женой.

Тут необходимо сделать пояснение. Большой художник, как правило, эгоист в любви. Булгаков в этом плане не был исключением. Любовь играла огромную роль в его жизни, но он при этом выступал по большей части принимающей, а не дающей стороной. Татьяну Лаппа Михаил Афанасьевич любил, понимал меру ее самопожертвования. Когда в нетопленной комнате он писал по ночам «Белую гвардию», Тася приносила тазик с горячей водой и отогревала ему заледеневшие пальцы. Он обещал никогда не расставаться с ней и все же предупреждал: «Если встретишь меня на улице с дамой, я сделаю вид, что тебя не знаю».

С поклонницами Булгаков в ту пору флиртовал активно. А Тася в качестве спутницы жизни известного писателя смотрелась не очень и творчеством мужа, откровенно говоря, интересовалась мало. Не то, что Любовь Белозерская, 29-летняя светская львица с богатым прошлым. Она совсем недавно разошлась с одним мужем, вновь собиралась замуж, но не сложилось, и роман с Булгаковым пришелся весьма кстати. Он же был совершенно очарован ее утонченностью, лоском, острым язычком и любовью к литературе и посвятил ей свой первый изумительный роман «Белая гвардия», напечатанный в 1925 году. А в 26-м на сцене МХАТа с огромным успехом пошла родившаяся из этого романа пьеса «Дни Турбиных», ставшая второй «Чайкой» Художественного театра. И в том же 26-м ОГПУ провело у него на квартире обыск, в результате которого были изъяты рукопись «Собачьего сердца» и личный дневник. Спустя несколько лет дневник Булгакову вернули, и Михаил Афанасьевич его сжег. Он сохранился до наших дней только благодаря лубянковской копии.

Женившись вторично, Михаил Афанасьевич не забывал первую жену — навещал Тасю, иногда приносил продукты, помогал. Подарил номер журнала с началом «Белой гвардии». Посвящение Любе объяснил так: «Она меня попросила. Я чужому человеку не могу отказать, а своему — могу». Татьяна швырнула журнал на пол. Больше они не виделись. Татьяна Лаппа впоследствии снова вышла замуж, прожила до 90 лет и умерла в Туапсе.

В сложной личности Михаила Булгакова переплеталось многое — гордость, самолюбие, внутренняя независимость, стойкость. Не только в периоды неплохих литературных заработков, но даже в годы беспросветной нужды этот человек не позволял себе ни малейшей небрежности в своем внешнем облике.

Булгаков носил изумлявший многих барский монокль, наверное, больше ради форса, нежели по необходимости, и чопорной манерой одеваться как бы дистанцировался от вульгарной толпы современников, акцентируя свою старомодность или, по тогдашнему выражению, «старорежимность». Это перекликалось с его манерой письма — подчеркнуто традиционной, классической и при этом ошеломляющей необычностью и новизной содержания.

В 1932 году Михаил Булгаков развелся с Любовью Белозерской и женился на Елене Шиловской. С ней писатель познакомился на вечере у друзей. Шиловская была замужем за высокопоставленным чиновником. Несмотря на завидное семейное положение, Елена не чувствовала себя счастливой. В письме к сестре она признавалась: «Ничего меня дома не интересует... я не знаю, куда бежать, но очень хочется... Я остаюсь одна со своими мыслями, выдумками, фантазиями, неистраченными силами. Я или... сажусь на диван и думаю, думаю, думаю без конца, или — когда солнце светит на улице и в моей душе — брожу одна по улицам». Когда ее отношения с Булгаковым открылись, супруг Шиловской отказался давать развод и запретил видеться с писателем. Однако спустя год он сдался и разрешил жене уехать.

Для Михаила Афанасьевича Елена Сергеевна оказалась поистине идеальной женой. Будучи светской дамой, она, тем не менее, сумела обеспечить ему комфортный быт, создать в доме атмосферу красоты и уюта. Даже при отсутствии его прежних заработков стол у них всегда отличался изобилием и собирал многочисленных гостей. Но денег на жизнь катастрофически не хватало, и Елена Сергеевна, подрабатывавшая переводами, умудрялась вести хозяйство так, чтобы эта нехватка была незаметна. Причем она по-прежнему тщательно следила за своей внешностью, пользовалась лучшими духами, восхищала всех изысканными туалетами, а обувь шила на заказ. К тому же обаяние личности этой удивительной женщины действовало неотразимо.

Понимая масштаб таланта мужа, она целиком посвятила себя ему. Писала под его диктовку, перепечатывала готовое, вела договорные дела с издательствами и театрами (договора-то с Булгаковым еще заключали, только дальше ничего, кроме инсценировок и либретто, не получалось). Наконец, огромной заслугой Елены Сергеевны является сохранение булгаковского архива — всех неопубликованных шедевров мастера, рукописи которых она успела перепечатать, а также дневников, вариантов, писем. И во многом благодаря ее невероятной энергии и упорству спустя десятилетия после смерти писателя увидели свет его неизданные произведения, а среди них — «Театральный роман» и «Мастер и Маргарита», который она знала наизусть.

В самые тяжелые моменты безысходной тоски и отчаяния Михаил Афанасьевич старался развлекать жену шутливыми любовными письмами (если они ненадолго расставались) и записками. По его настоянию, через год после заключения их брака, она начала вести дневник и вела его все семь лет до дня смерти писателя. Из этого дневника видно, что между ними ни разу не случилось даже малейшей ссоры. «Несмотря на то, что бывали моменты ужаса перед неудавшейся литературной жизнью, если вы мне скажете, что у нас, у меня была трагическая жизнь, я вам отвечу: нет! Ни одной секунды. Это была самая светлая жизнь, какую только можно себе выбрать, самая счастливая». Такое состояние омрачалось только чувством вины Елены Сергеевны перед сыновьями. Особенно перед старшим, Евгением, который часто гостил у них, но переживал в душе «измену» матери. С младшим, Сережей, было проще. Он почти не помнил своей первой семьи, а отчим полюбил его так, как не всякий родной отец любит сына. Проводил с ним много времени, воспитывал в мальчике находчивость и смелость. «Трусость — это самый страшный порок», — говорит в романе Понтий Пилат. И вместе с ним — автор.

Осенью 39-го Михаил Афанасьевич начал терять зрение. Это был симптом той же болезни почек, от которой умер его отец. Опытный врач, он сам первым поставил себе диагноз: злокачественный нефросклероз. Жене сказал: «Имей в виду, я буду очень тяжело умирать, — дай мне клятву, что ты не отдашь меня в больницу, а я умру у тебя на руках». Елена Сергеевна исполнила волю мужа, хотя ей пришлось неимоверно трудно. Слепота, провалы в памяти и страшные боли, от которых Булгаков кричал и терял сознание.

Днем 10 марта Булгаков скончался. Прощание проходило в небольшом зале Союза писателей на улице Воровского (бывшей и нынешней Поварской). Музыки, как просил перед смертью Михаил Афанасьевич, не было, а вот цветов нанесли много. Вдова добилась, чтобы Булгакова похоронили на Новодевичьем кладбище, в тенистом уголке неподалеку от могил Чехова и прославленных актеров Художественного театра.

Источник:

Осипов Ю. Искушение Михаила Булгакова // Смена. – 2016. - №6. – С. 82 – 103.

Виртуальная книжная выставка "Мастер на все времена"